Фантомы фанатизма

Часть 1

В благословенные позднесоветские времена, когда главной проблемой было достать какой-нибудь «дефицит» (не важно что – финские сапоги или туалетную бумагу), советский человек оказался окруженным настолько мирной и безопасной жизнью, что ему даже в голову не мог прийти, что она может быть устроена иначе. Для него любое иное положение выглядело аномалией – хотя реально аномалией было как раз данное «безопасное общество», кардинально отличающееся от всего, что было в человеческой истории. На самом деле, как уже не раз говорилось, подобное состояние было однозначным достижением, несущем немало благ – особенно в том случае, если бы оно было доведено до своего логического завершения. Но, тем не менее, у подобного, несомненно благого, мира, был и определенный недостаток. А именно – в его рамках было очень и очень тяжело понять ощущение людей, в это самое «безопасное общество» не включенных. К которым относились и жители стран Третьего мира, и, что самое главное, собственные предки. (Причем, недавние – разница была буквально в поколение, то есть, не понимали своих отцов и матерей.)

Причем, самое главное непонимание тут касалось вопросов изменения мира – то есть, источников исторического движения. Почему – понятно: ведь для позднесоветского человека окружающая реальность выглядела настолько теплой и комфортной, что казалось, что любые изменения должны нести лишь благо. Однако, при этом, он прекрасно знал, что в истории дело обстояло совершенно не так, что в мире случались войны, революции, голод и разруха… Поэтому требовалось создание особой теории, должной совместить господствующие представления с указанным фактом. Таковой теорией и стал миф о неких мерзких фанатиках, на которых и лежит основная вина за все человеческие беды и напасти. Дескать, есть такие нехорошие люди, которых хлебом не корми – но дай разрушить существующий мир. (Вообще, сама идея «хорошего» или «нехорошего» человека представляет собой отдельный «супермиф», о котором надо говорить отдельно.) По каким причинам они это должны желать – не особенно важно, хотя обыкновенно считалось и продолжает считатся, что это «особенность их психики». Впрочем, в любом случае, эта самая страсть к разрушению неизбежно приводит фанатиков к конфликту с окружающим миром – и тут или мир должен «дать по рогам» извращенцу, или они его приведут к неизбежной гибели.

Разумеется, самыми «известными» из фанатиков для позднесоветского человека были фашисты. Причина проста – даже для СССР 1970-1980 годов Великая Отечественная война все равно оставалась одним из самых больших бедствий в истории. (В стране почти не было семьи, которую бы обошли тяжелые потери в ней.) Однако при этом внятных объяснений данного феномена в почти не существовало… То есть, конечно, официальная пропаганда заявляла там что-то о сговоре промышленников и банкиров, но данная концепция для позднесоветского человека категорически не подходила. Во-первых, потому, что он давно уже привык не доверять официальной пропаганде. А, во-вторых, о том, что представляют собой банкиры и промышленники, этот самый человек не имел ни малейшего представления. (Единственным источником информации о данном явлении было искусство – а в нем, как известно, классовым вопросам никогда не уделялось должное внимание. ) В результате чего гораздо более подходящей для позднесоветского мышления оказалась «альтернативная» точка зрения, гласящая о том, что суть фашизма состоит в том, некая группа «нехороших людей» — то есть, собственно, фашистов – сумела таинственным образом «захватить сознание» большинства немцев и заставить их полюбить свою идеологию.

Впрочем, эта точка зрения была чуть ли не официальной для Запада, и попала в нашу страну именно оттуда. (Антифашистские произведения в СССР, в целом, приветствовались.) Но даже в этом случае первичным тут являлось именно то, что эта самая западная «точка», удивительным образом, оказалась комплиментарной к сознанию позднесоветского человека, оперируя понятными и приятными для него категориями. (Что, собственно, свидетельствует о том, что и у «них» в указанное время выстраивалось то же самое «безопасное общество», с теми же основами.) Поэтому чем дальше, тем больше фашизм в СССР ассоциировался именно с атрибутами фанатичной идеи – вроде разного рода свастик, черных мундиров СС и самих СС, факельных шествий и т.д. – и все меньше со своими реальными причинами.

Впрочем, как уже было сказано, одним фашизмом тут дело не ограничивалось. В качестве примеров фанатизма находили и иные «неприятные» моменты – например, ей объяснялась средневековая Инквизиция. И разумеется, совершенно неудивительно, что возникшее на фоне роста «консерватизма» отрицание великой Революции выстраивалось на той же «основе». Хотя, если честно, тут можно сказать – что ничего особо не изобретали, а просто взяли готовую концепцию, созданную в среде белогвардейцев. Согласно ей, основную роль в революционных событиях сыграли некие «нехорошие» революционеры, «взбаламутившие» основную массу людей, и благодаря этому свергшие «хорошее» правительство. Под «хорошим правительством» — в зависимости от «оттенка» консерватизма – могли подразумеваться и «Временные», и Николай Второй. Ну, а «нехорошесть» революционеров часто могла выражаться в их «неправильной национальности» – но не всегда. В любом случае одно оставалось неизменным: чем дальше – тем сильнее становилась уверенность позднесоветских людей в том, что именно эти самые фанатики, лишили их «нормальной жизни». Ну, той самой в РКМП, где «жирные остендские устрицы», черная икра в каждом трактире и веселые покатушки на тройках. Поэтому к самому концу СССР любое упоминание революционеров вызывало исключительно раздражение, а то и ненависть – даже если речь шла о любимых еще недавно декабристах, об участниках Великой Французской революции или вообще, о борцах с колониальным режимом. (Кстати, о «февралистах» в данном случае стали просто умолчивать – что привело к абсурдной ситуации, когда стало считаться, что «большевики свергли царя».)

Ну, а в «фаворе» оказались их противоположности – те люди, которые, вместо каких-то абсурдных свобод предпочитали заботится исключительно о личной выгоде. Обыватели, мещане… В конце 1980-начале 1990 годов даже модно было называться обывателями: дескать, пускай недалеки – но зато не способны к разрушению. В это же время стало принято восхищаться «протестантским духом» и страдать по тому поводу, что в России не было Реформации. (О связи последней с Тридцатилетней войной предпочитали не задумываться – да и саму войну практически не вспоминать.) Ну, и разумеется, разного рода апологеты «рыночных реформ» с их подчеркнутой ориентацией на «прагматизм и выгоду» воспринимались на ура.

Кстати, сейчас становится понятным, что как раз эта самая ориентация в реальности была совершенно непрактичной, что ради того, чтобы получить ту самую «личную выгоду» на копейку разрушали общественное производство на миллионы рублей. Однако тогда все выглядело совершенно иначе: огромная часть людей была убеждена, что именно она, эта самая «личная выгода» принесет богатство и процветание – а любое обращение к общим ценностям неизбежно ведет в Ад. Причем, продержалась эта уверенность поразительно долго – я еще помню, что на выборах 1996 года нищие преподаватели вуза убеждали нас, студентов, голосовать за … партию Гайдара и Бориса Ельцина. Ага, чтобы не пришли проклятые коммуняки и не отобрали… ну, не знаю, чего можно было тогда отобрать у преподавателя , которому зарплату не платили месяцами.

Впрочем, любом случае, дихотомия «хорошие обыватели – плохие революционеры» в данном случае прекрасно показала свою деструктивность: пришедшие «любители личной выгоды и наслаждений», вместо того, чтобы привести страну в «потребительский рай», реально бросили большую ее часть в нищету. Развал промышленности, науки, искусства, деградация инфраструктуры, бесконечные «конфликты» в бывших советских республиках – периодически переходящие в банальную резню – наконец, фантастическая роскошь дорвавшихся до денег нуворишей, в общем, все эти реальности 1990 годов мало соответствовали представлениям о «нормальной стране». Увы, в рамках господствующей парадигмы населению ничего не оставалось, как ждать «когда же эти наворуются», «когда на смену олигархам первого поколения придут их дети» и т.д. Как можно легко догадаться – эти надежды оказались пустыми. («Дети», как показала практика, оказываются не только еще более жадными –но и банально тупыми.)

То есть, оказалось, что созданные в рамках «безопасного общества» идеи имеют очень малое отношение к реальности. Казалось бы, после этого следует ожидать появления какой-нибудь альтернативы, хоть как-то приближенной к реальности, но… Но этого никак не происходит. Причина проста: общественное сознание есть вещь крайне инерционная, особенно если это касается базисных концепций – а социодинамические модели (то есть, понимание причин изменения общества) относятся именно к базису. В результате чего общество до последнего старается отстоять свои давно уже потерявшие всякий смысл представления – порой проявляя недюжинные усилия в плане создания для них заплаток и подпорок. Вот так и сейчас – когда стало понятно, что реальные беды общества и людей имеют очень малую связь с пресловутым «фанатизмом» и очень сильную – с совершенно иным явлением. С тем самым милым и добрым стремлением создать свое «уютное гнездышко», о котором говорилось в прошлом посте…

Причем, относится все это не только к таким привычным для нас вещам, как коррупция. (Надеюсь, спорить о первичности «гнездования» в вопросах ее зарождения никто не будет, а равно – и о том, что это явление выступает очень и очень деструктивным?) Впрочем, одной коррупцией тут дело не ограничивается: напротив, она представляет собой всего лишь один, причем не самый значительный пример явлений, демонстрирующих собой связь деструкции и личного блага. И в реальности есть явления намного более серьезные – например, эксплуатация и конкуренция. Именно данная «двойка», по сути, и является основанием практически всего зла в нашем мире – вплоть до таких явлений, как войны и геноцид. А вот пресловутый фанатизм, включая такую его категорию, как религиозный, на самом деле вообще, может скорее рассматриваться, как типичная «ошибка понимания», связанная с «безопасным обществом». Поскольку на самом деле под видом «фанатизма» проявляется нечто совершенно иное.

Данный момент, кстати, прекрасно объясняет тот факт, что несмотря на постоянную борьбу с «фанатизмом», он, в последнее время, только разрастается – с фантомами всегда дело обстоит именно так.

Часть 2

Для того, чтобы понять: что реально стоит за явлениями, которые обычно относят к проявлениям фанатизма и объясняют какой-то «тайной магией» — пардон, методикой пропаганды и «промывки мозгов» — мы должны внимательно проследить пути их возникновения. Правда, сделать это в «обычном случае» оказывается не так просто – поскольку для подобных явлений все внимание акцентируется, как правило, на указанном проявлении, а вовсе не на том, что предшествовало ему. То есть – тот же фашизм, как правило, вызывает серьезный интерес, а Веймарская республика воспринимается, как что-то скучное и серое. (Где единственное более-менее известное событие – это гиперинфляция 1923 года.) То же самое можно сказать и про исламский фанатизм – если тот же запрещенный в РФ ИГИЛ уже успел надоесть, то до него можно вспомнить разве что Аль-Каиду. (То есть, тех же фанатиков.) А до Аль-Каиды что? А ничего – какие-то скучные государства с диктаторами во главе, ведущие какую-то «обычную» политику. (Это для западных обывателей – для наших то же самое, только без диктаторов.) Кого интересовала Ливия до начала там Гражданской войны? Или Ирак до «Бури в пустыне»?

То есть, ситуацию мы видим примерно так: вначале «нормальная жизнь» — ну, насколько она может быть нормальной на том же Ближнем Востоке – а потом, вдруг, приходит запрещенный ИГИЛ или какая-нибудь Аль-Каида, и превращает все вокруг в фанатиков, желающих отправив на тот свет побольше неверных. (Очевидно, за мечту о райских гуриях.) Одно слово, магия! Тем не менее, в настоящее время существует пример, для которого подобное правило нарушается. В том смысле, что всплеск «фанатизма» в данном случае происходит ни когда-то в прошлом, и не у «черта на Куличках» (то есть, на Ближнем Востоке), а буквально рядом, в стране, по отношению к которой вообще отсутствует культурный барьер. Да, речь идет об Украине, где после победы «евромайдана» начался однозначный рост ультранационалистических настроений, перешедших впоследствии в Гражданскую войну. Причем, тот факт, что от этого рушится вся система хозяйственных связей и основной массе людей приходится жить все хуже и хуже на указанный процесс не влияет.

Скорее наоборот, каждый виток ухудшения приводит к дальнейшему росту националистических, а точнее, русофобских настроений. (Или, еще точнее, антисоветских и антикоммунистических настроений, поскольку основная вина России тут полагается в том, что последняя сохраняет связь с «совком».) То есть, однозначно работает тот же механизм, что и на Ближнем Востоке, где разрушения и развал, вызванный ортодоксальными исламскими группировками, ведет к… росту популярности этих группировок. Однако Украина – это не ближний восток, а мир близкий и лишенный даже малейшего налета экзотики. Тем более, что еще недавно среднего украинца вообще было невозможно отличить от среднего россиянина – люди свободно общались в Сети или реальности, устраивали семьи, работали друг с другом и т.д. Ну, а теперь речь идет чуть ли не о кровной ненависти к любому «ватнику». Ну, и самое главное: указанное превращение происходит на наших глазах. Не четверть века назад, когда интерес позднесоветского человек к общественным процессам находился где-то около нуля, и когда торжествовало представление о том, что «общества нет, есть совокупность индивидуумов». А сейчас, когда возрождается интерес к «большим процессам» и существует очевидная потребность к объяснению их.

Короче – как не цинично это прозвучит – с Украиной нам, в какой-то мере, повезло. В том смысле, что данная страна предоставила лабораторный эксперимент по зарождению и развертыванию однозначно деструктивной системы в реальном времени. (Хотя, конечно, это не значит, что данная особенность хоть на миг искупляет те страдания, что «украинская деструкция» несет своим гражданам.) Эксперимент, опровергающий одно из самых главных заблуждений современного постсоветского – и не только – человека, которое состоит в признании главенства «культурологической» основы деструкций. Ведь данная страна была не первой из новообразованных государств на постсоветском пространстве, которые из развитого состояния рухнули в бездну хаоса и разрушения. Были, например, Армения с Азербайджаном и карабахской проблемой, была Молдавия с ее Приднестровьем, был Таджикистан с исламистской резней. Однако до Украины подобные процессы еще удавалось «списывать» на местные особенности – например, на религию. Дескать, везде, где есть ислам – там всегда будет варварство. Правда, вот с Молдавией это никак не получалось сделать, но и тут удавалось выкрутиться через идею о том, что молдаване – это дикий и сельский народ. В общем, «чурки» они «чурки» и есть, так что нет ничего удивительного в том, что они, лишенные «имперского» управления, начинают резать друг друга.

Конечно, с Украиной так же пытаются «провернуть» то же самое, но свести огромную страну с такими культурными и производственными центрами, как Киев, Харьков или Днепропетровск, к пресловутым «диким селюкам», оказывается непросто. Правда, поначалу любили акцентировать внимание на пресловутой «Западэнщине» — дескать именно происходящие оттуда «рагули» выступают главным источником бандеризации страны. Но чем дальше – тем яснее становится тот факт, что основным источником украинского «национализма» выступают как раз русскоязычные области, что большая часть участников т.н. «добровольческих батальонов» и прочих «борцов с москалями» на самом деле происходят из среды тех людей, для которых русский был родным с детства. Самое смешное тут, конечно – «диванные воины», которые борются с ненавистным им русским языком исключительно на… русском языке, поскольку при переходе на «мову» у них получается вообще полный шлак. (А пресловутые «западэнцы», кстати, вообще предпочитают в указанную буче не лезть, и заниматься тем же самым, что и до майдана – ездить на заработки в Европу, копать янтарь и помаленьку контрабадничать. )

В общем, с Украиной постепенно стало понятно, что пытаться искать в ней привычные причины деструкции – вроде «природной дикости» и религиозной нетерпимости – есть занятие бесполезное. Но самое главное тут даже не это – а то, что в случившейся ситуации нужно было быть откровенно «слепым» — то есть, отвергающим самое очевидное – чтобы не замечать настоящей причины случившейся трагедии. Ведь чем, как уже говорилось, была Украина до того, как в ней начался зарождаться и развертываться националистический ужас? А была она промышленным центром СССР, чуть ли не самой развитой из советских республик. Машиностроение, судостроение, авиастроение, производство электроники и вычислительной техники – чего только не было в ней. Харьков, Днепропетровск, Запорожье, Николаев, Киев, Луганск выступали сильнейшими научно-производственными центрами, связанными с уникальными производствами мирового уровня. (И это без металлургии, угольной промышленности и производства удобрений, и уж конечно, без высокоразвитого сельского хозяйства, о которых надо говорить отдельно – только хай-тек мирового уровня.) Именно поэтому суверенной Украине пророчили самое блестящее будущее и вхождение ее в состав наиболее развитых стран.

По сравнению с ней та же Россия выглядела серой и дикой – и не только из-за природно-климатических условий, благодаря которым те же дороги и здания разрушаются в несколько раз быстрее – а стоят в несколько раз дороже. Правда, была тут и одна тонкость, на которую в момент обретения независимости мало кто обращал внимание: а именно, этот самый хай-тек в реальности являлся самой верхушкой производственной пирамиды, опиравшейся на более «грубые», имеющие меньшую прибавочную стоимость, но совершенно необходимые производства. Находящиеся, в основном, в России. Поэтому почти сразу после отделения это неизбежно привело к тому, что украинский хай-так начал неминуемо деградировать. Правда, надо сказать, что указанное «отрезание» было не столько политическим, сколько экономическим: в условиях перехода к капиталистической форме предприятия лишились необходимых для работы ресурсов. Эта беда проявилась и «внутри» России – но тут хоть какую-то часть сложного производства удалось сохранить – в основном, за счет того, что страна была большая, и определенная часть структур могла выживать за счет пожирания другой части. Ну, а потом начался «нефтяной бум», позволивший на какое-то время задержать наступление тотальной утилизации…

На Украине этого не было – поэтому утилизация произошлоа тут в самом полном объеме. Высокоуровневое производство было практически уничтожено – причем, этот процесс продолжался и 2000, и 2010 годы. Результатом чего почти полное уничтожение квалифицированных рабочих мест, в результате чего люди, работающие на них, вынуждены были перебиваться случайными заработками. Кстати, в 1990 годы процесс утилизации «излишней собственности» еще позволял это делать – многие начали «челночить», а иные – вообще, занялись бизнесом. Однако со временем этот ресурс так же исчерпался, и огромное количество населения оказалось просто не нужным. Да, какая-то его часть смогла пережить данное состояние, выезжая на работу в иные страны – кстати, именно отсюда проистекает это самое полурелигиозное отношение к «безвизу», для многих являющемся жизненно необходимым. Какая-то смогла устроится в рамках «новой экономики» — то есть, в банальном подъедании крошек за «главными утилизаторами» и обеспечении их жизни. Однако, в любом случае, всему этому явно было присуще состояние непрочности, временности, и, самое главное, неправильности данной системы.

Причем, характерно это было как раз для самых развитых регионов страны. Тех самых, что стали сейчас «главными поставщиками» антирусских и антисоветских настроений, и главной «кузнецой»
ультранационалистических «фанатиков». На самом деле, механизм формирования их очень прост: разрушенная производственная система порождает массу «лишних людей», для которых очевидным становится неспособность текущей системы содержать их. И за это они неизбежно платят данной системе неизбежным же разрушением. При этом «официально» все может быть тихо-гладко: безработица равна 1-2%, что кажется смешным с теми же испанскими 25%. Однако в реальности 80% работающих при этом имеет такую зарплату, что на нее невозможно поддерживать даже физиологическое выживание. (Предложи ее испанцам даже с учетом покупательской способности – они посчитают предложившего идиотом.) То есть – это фактически работа за еду, классическое нищенское состояние, возможное только благодаря тому, что Украина еще сохраняет огромное число советских подсистем. Начиная от жилья и заканчивая медициной. Именно последнее позволяет физически существовать людям с зарплатой 2000-5000 гривен – при том, что реальный прожиточный минимум составляет где-то 6000-7000 гривен. (Именно минимум – нормальная бедная жизнь на Украине или в России возможна только с 10000 гривен или 20000-22000 рублей.)

В таком случае стремление молодых украинцев к активному включению в антирусские группы вполне очевидно: попав туда, он получает возможность «поправлять» свое положение за счет угнетения и грабежа широких масс. Со стороны это может показаться смешным и глупым: какие-то матрасы, одеяла, горилка и тушенка…. Но по сравнению с реальным надвигающимся пизде… суперкризисом даже подобная мелочь дает хоть какие-то надежды на будущее. Разумеется, при этом остается еще вожделенный «безвиз» — но уже сейчас становится понятным, что «там» всех не ждут. В итоге уже сформированные «узлы» антирусскости укрепляются, наливаются новыми силами – и становятся катализаторами дальнейшего разрушения жизни страны. Например, именно эти самые «добробаты» в реальности выступают одним из главных факторов для проведения пресловутой «медреформы», а по сути, банального свертывания массовой медицины в стране. (Ведь в подобной системы любое возмущение можно свести к действиям «агентов Путина», которых надо жестоко уничтожать.) И конца подобной истерии быть не может, поскольку каждое дальнейшее уничтожение всего советского неизбежно ведет к упрочению позиций «хаоситов». (Впрочем, нет – предвидится, конечно, когда последние советских подсистемы будут уничтожены, и страна превратится в подобие Сомали, где бывшие «добробаты», ставшие обычными бандами, начнут уничтожать друг друга и всех остальных. Это, разумеется, пессимистический вариант, возможны еще варианты «оптимистические»: например, раздел страны между иностранными участниками. Возможно даже при сохранении формальной независимости и единства.)

В любом случае, основанием всех украинских бед является одно: уничтожение существовавшей при СССР производственной системы. То есть – современная «бандеризация» была заложена не в 2014, и даже не в 2004 году, а существовала в виде неизбежного будущего с 1991 года. (Ну ладно – не неизбежного, возможен был приход какой-либо конструктивной силы, однако вероятность последнего была низка.) Впрочем, во всем этом есть и один плюс – как не цинично это звучит. А именно, существует некая вероятность, что, глядя Украину, российское руководство осознало, насколько важно сохранение собственного производства. Не сказать, чтобы это особенно заметно – но, все же, определенные действия российских властей сейчас внушают некий оптимизм. (Например, стремление поддержать на плаву строительную отрасль – пускай самое примитивное из производств, но все же. Даже мост на Сахалин собираются строить – хотя он не имеет особо важного значения. Другое дело, что работать с производством наша «элитка» просто не умеет, так что не факт, что «взлетит». Но, все-таки, это лучше, нежели вечные заклинания о «демократии» и «свободе». Ну, и конечно, данная политика – это никакой не прогресс, а всего лишь попытка удержаться на краю пропасти. Причем, что важно, положение народа при этом не учитывается совсем.)

Впрочем, все вышесказанное было приведено вовсе не для того, чтобы рассуждать о судьбах Украины или России – а для совершенно иной цели. Для того, чтобы показать реальную основу для формирования «фанатических настроений», состоящую в особенностях положения производственной системы социума, а вовсе не в таинственных «технологиях манипуляции» и прочем «маккиевилизме», как это принято сейчас считать. Поскольку то же самое характерно не только для рассмотренной ситуации – а проявляется практически везде, где мы привыкли видеть исключительно «перекошенные лица фанатиков».

Часть 3

От Украины, которую рассматривали в прошлой части, перейдем опять к Германии – чтобы показать, почему именно украинский опыт является ключом к пониманию того явления, которое сейчас принято именовать «фанатизмом». (Применив его к хрестоматийному примеру фанатизма – фашизму.) Конечно, тут сразу стоит подчеркнуть, что это вовсе не означает, что в соседней с нами стране сейчас у власти фашисты – как любят заявлять некоторые граждане. Нет конечно, никакого фашизма на современной Украине нет – и никогда не было, кстати, даже пресловутые бандеровцы фашистами в строгом понимании не являлись. (Об этом я уже писал – и повторяться тут не буду.) Однако основа для формирования деструктивных элементов на Украине конца 2010 годов, и в Германии 1920-1930 годов очень и очень похожа. Настолько, что при рассмотрении проблемы остается поражаться, как подобное получилось в настолько разных условиях.

Что мы знаем об Веймарской республике? Да практически ничего – за исключением, разве что того, что в начале 1920 годов там была огромная инфляция. Ну, еще там был Пивной путч и Гитлер со своими штурмовиками – ради чего, собственно, мы и обращаемся к указанному государству. То есть, вроде все помнят, что именно тут зародился пресловутый нацизм – в виде НСДАП, которая в 1932 году победила на выборах, ну, а потому… Впрочем, в рамках выбранной темы для нас важно не «потом», а «до» — то есть, то, что способствовало зарождению, а точнее – «популяризации» данной идеологии в массах, то самое превращение «самой культурной нации Европы» во «вселенское зло». Поскольку, как это не странно, указанное событие в современном общественном сознании воспринимается, как… случайное. Ну, был такой нехороший Гитлер вместе с Гимлером, Герингом и Геббельсом, вокруг которых кучковались так же нехорошие люди – «штурмовики», которые ходили с факелами и рисовали везде свастику. А потом, вдруг, раз – и этот самый Гитлер со своей кодлой стал главой Германии. (Кстати, надо напомнить: абсолютно честно победил на выборах – насколько это возможно при буржуазной демократии.)

То есть: в основании поворота Германии к самым страшным вещам лежат – с точки зрения привычных представлений – исключительно личные особенности идеологов нацизма. Ну, или некая «нехорошая»
совокупность обстоятельств. Разумеется, подобная идея многих не устраивает, что приводит к появлению разного рода «криптоисторических» моделей, согласно которым нацизм в Германии являлся следствием какого-то внешнего «проекта», созданного то ли масонами, то ли еще какими-то «тайными силами». (Включая «мировое еврейство», которое, якобы, придумало Холокост для того, чтобы заставить евреев вернуться на «историческую родину», Ротшильдов с Рокфеллерами, и, разумеется, любимых нами рептилоидов.) В любом случае, основная идея тут «крутится» вокруг того, если бы не Гитлер со своим окружением, то никакого фашизма и Второй Мировой войны не было бы.

Правда, некоторые еще знают, что слово «фашизм» происходит не из Германии, а из Италии, где тоже были фашисты. А точнее, именно в Италии фашисты назывались именно так – в Германии были нацисты, национал-социалисты. Так что к Гитлеру еще прибавляется и Муссолини. Ну, а к двум протагонистам, как известно, можно добавить еще произвольное их количество. Например, фалангистов Испании во главе с Франко, «Железную гвардию» из Румынии, британских сторонников Мосли, норвежские сторонники Квислинга и т.д. Получается, что Европа до Второй Мировой войны буквально кишела фашистами-нацистами, как гнилое яблоко червями –наверное, невозможно найти страну, где подобные силы не были бы популярными. (Естественно, за вычетом СССР – хотя вот среди русских эмигрантов указанная идеология была в большой чести.) То есть, это было не просто не случайное – но еще и абсолютно не связанное с пресловутым «национальными особенностями» явление. (И все, кто выводит нацизм из германской культуры – просто-напросто говорят неправду.)

Но чем же тогда оно было? И вот тут для нас самое время вернуться к уже упомянутой Веймарской Германской республике – поскольку именно в ней данное явление, как известно, проявилось в полную силу. И вспомнить, чем же она все-таки, характеризовалась в первую очередь. А характеризовалась она тем, что выступала страной, не только недавно пережившей тяжелейшую войну в истории, но и потерпевшей в ней сокрушительное поражение. После которого Германия оказалась буквальным образом в руках победителей, прямо диктующих ей свою волю. Причем, поскольку победители эти были, разумеется, империалистами – то и воля их была империалистической, и состояла она в том, что побежденная страна должна быть отдана им для пожирания: рынки ее должны быть полностью открыты, а «местная» промышленность уничтожена.

Точнее – так должно было быть, если бы не одно «но». А именно – то, что победители сами по себе готовы были «вцепиться друг другу в глотки». То есть – самым большим желанием каждой из «держав-победительниц» было не допустить того, чтобы их бывшие союзники по Мировой войне получили бы преференции. В результате чего проект полной деиндустриализации Германии не прошел – Великобритания увидела в нем угрозу роста доминирования со стороны Франции. Что же касается США, то данная страна вообще не желала успехов любому европейскому государству, впрочем, наиболее сильно это «нежелание» проявлялось по отношении к…Великобритании. Итогом всех этих пертурбаций и стало появление Веймарской республики – то есть, «кастрированной» и обобранной Германии, лишенной армии и флота, однако сохранившей определенный промышленный и вообще, экономический, потенциал.

Впрочем, если германской экономике после поражения было, в общем-то, не очень хорошо – то германскому народу было очень и очень плохо. В том смысле, что – как это принято при капитализме – любые издержки хозяева предприятий устраняли именно за его счет. В результате чего положение рабочего человека в Германии 1920-1930 годов оказалось не сказать, чтобы блестящим. Разумеется, оно везде не было блестящим в это время, однако для страны, которая не просто лишилась доступа на внешние рынки – например, Восточная Европа была закрыта для германских товаров – но и выплачивала значительные репарации, это было особенно заметно. Тем более, что еще недавно – до войны – германский рабочий класс жил довольно неплохо. Правда, общий подъем послевоенной экономики в 1920 годах до определенного времени позволял надеяться, что это состояние временное, что очень скоро Германия займет свое место в числе ведущих держав. Все-таки, никакие репатриации и запреты оказались не способны уничтожить высокий инфраструктурный уровень – поэтому Германия смогла не просто оправиться от нанесенного ей удара, но и занять лидирующее положение во многих передовых отраслях.
Но данный подъем был самым трагичным образом оборван явлением, известным сейчас, как Великая Депрессия. И хотя наибольший удар эта самая Депрессия, как известно, нанесла по США, однако и другим странам пришлось не сладко. Особенно несладко оказалось это для государства, которое только-только начало подниматься из разрухи. Тем более, что одним из оснований экономического подъема страны были кредиты, предоставляемые Соединенными Штатами – и, разумеется, после начала кризиса они стали недоступными. В результате чего ВВП Германии упал на 30%, промышленное производства – на 40%, а безработица достигла 50%.

В общем, узнали? Высокоразвитая страна, попавшая в ситуацию катастрофического крушения экономики, причем дважды: вначале после Первой Мировой войны, а потом –в Великую Депрессию. То есть, можно сказать, что Германия в указанное время переживала практически то же самое, что и Украина сейчас. И так же, как на Украине, в ней так же огромная масса квалифицированного населения буквально стала не нужна. Причем, даже эмиграция – то есть, то, что кажется в подобном случае единственным шансом, для нее оказалась невозможно. Куда эмигрировать? В Штаты, которые и сами в тот момент страдали от кризиса? Что же делать: умирать от голода или… Или вступать в ряды пресловутых штурмовиков – то есть, полуофициальных бандитов, где, по крайней мере, можно было поесть. (Кстати, в воспоминаниях «рядовых фашистов» часто встречается именно подобный аргумент – что они, попав в ряды СА, впервые за несколько лет наелись.) В результате чего любые аргументы морально-этического толка, противодействующие нацизму, оказывались практически бесполезными.

И единственное, что, по сути, могло быть противопоставлено данной тенденции, так это создание альтернативной системы, привлекающей выброшенную из жизни молодежь. Такая система действительно создавалась рабочим движением – в виде разнообразных систем взаимопомощи и т.д. – но, разумеется, буржуазное государство относилось ко всему этого гораздо менее терпимо, нежели к «штурмовикам». (В которых видела защитников и проводников своих интересов.) Впрочем, это уже иная тема, поскольку тут нам важен не вопрос о причинах прихода Гитлера к власти – хотя и так ясно, что это национальные интересы германского капитала – а, скорее, факт массового принятия немцами его идей. То есть – то, что обычно приписывают или всемогущей геббельсовской пропаганде, или страху перед репрессиями. Хотя на самом деле главным источником нацизма было то, что «веймарский капитализм» с самого начала был капитализмом ублюдочным, лишенным самого главного ресурса – рынков сбыта.

Ну, а с начала Великой Депрессии он уже открыто начал валиться в самое сраное гавно, пардон, в жесточайший кризис, по сравнению с которым даже знаменитая «Американская трагедия» могла показаться раем. На этом фоне обещания Гитлера «сделать Германию снова великой» — то есть, избежать дальнейшего падения через щедрый государственный заказ – выступало таким бальзамом на душу для среднего человека, что ради этого он был готов простить все, что угодно. В том числе и на сомнительные с этической стороны вещи, вроде «окончательного решения еврейского вопроса» и даже Мировую войну.
То есть, основанием для принятия немцами нацистских идей послужил жесточайший кризис, поставивший их относительно благополучный мир на грань нищеты. Для одних – как правило, молодежи – это стало основанием для вступление в ряды СА (до их разгона), НСДАП и прочего гитлерюгенда. Для других – более старших – вызывал если не открытую поддержку, то, по крайней мере, отсутствие сопротивления перед борьбой с «красными» или евреями. В конце концов, то, что евреев понижают в правах и даже куда-то переселяют, конечно, нехорошо – но вот оказаться в нищете и испытать тот ужас, который испытывали сразу после поражения Германии в 1919 году, еще хуже. При этом, разумеется, никто даже представить не мог, что наступит тот день, когда о Первой Мировой будут вспоминать чуть ли не с добрыми чувствами – но подобное происходит всегда при серьезном выборе пути. Поскольку никогда – еще раз отмечу – никакое значительное «злодейство» изначально «злодейством» не задумывается. А напротив, оно полагается, как более-менее благое действо, должное только улучшить положение…

Так и нацизм задумывался вовсе не как инфернальное общество, где делают абажуры из человеческой кожи, планируют уничтожение целых народов и разрабатывают схемы разрушения полмира. Напротив, это должен быть вполне буржуазное и респектабельное устройство, лишь с небольшим ограничением влияния «подрывных элементов», вроде рабочих активистов, которых «вычистили» еще до того, как приступили к евреям. (Кстати, наверное, многие из представителей данной народности – которые побогаче – даже радовались, что «приструнили смутьянов», не догадываясь о том, что их ждет в будущем.) И, если уж честно, то даже знаменитые факельные шествия и прочие «дни торжества свастики» в целом, не особенно выделялись на фоне подобных мероприятий в «развитых странах»: ну парад – и парад. В указанное время это было просто модно и популярно: в США вон каждый университет нечто подобное проводил – и ничего. То есть – с самого начала полагалось держать обстановку «в рамках» буржуазного общества, и ничего более.

Ну, а как все это завершилось – говорить излишне. Единственное, что можно добавить тут – так это то, что подобное развитие ситуации было совершенно закономерно в рамках сложившейся ситуации. Поскольку альтернативой этому мог быть только «Красный проект» — который, разумеется, отвергался тогда практически всеми более-менее зажиточными людьми. Впрочем, о данной альтернативе («красные» vs «коричневые») надо говорить отдельно, тут же стоит указать только на то, что она существовала не только в Германии – и даже не только в странах «Оси». (О Квислинге и Мосли уже упоминалось выше, свои фашисты были во Франции и даже в США.) И единственным способом ее разрешения оказалась только ликвидация «классического» капитализма путем его «советизации». То есть, победили все-таки «красные»!

Впрочем, поскольку указанная победа в момент прихода Гитлера к власти была очень и очень неочевидна, то, разумеется, повлиять на сложившееся положение она не могла. Поэтому Германии пришлось по самую «макушку» рухнуть в пучину Инферно, став эталоном подобного погружения в истории. И прекрасно показав тем самым, как формируется зло и что является его основанием. Правда, поскольку в течение длительного времени, обусловленного «красной победой», эти самые «основания зла» были уничтожены, ничтожна была и потребность в подобном знании. Поэтому вместо грамотного и вдумчивого разбора фашизма-нацизма в это время стали популярными разного рода мифические идеи – начиная с поиска психологической основы фашизма и заканчивая уже упомянутыми теориями заговора. (Есть еще и прямая «клиника» — вроде «оккультных корней фашизма» и рептилоидов – но данное творчество душевнобольных нет смысла рассматривать серьезно.) Что поделаешь – если какая-то вещь имеет только академическое значение, то нет смысла ожидать от ее изучения каких-либо действенных результатов.

Но для нас сейчас чем дальше, тем явственнее становится обратное…

Часть 4

Разобравшись в прошлой части с «хрестоматийным» примером фанатизма – с германским нацизмом (а так же, в позапрошлой – с крайне близким для нас украинским ультранационализмом), мы, наконец-то, твердо можем сказать, что же реально стоит за подобным явлением. То есть – что же заставляет человека позабыть о своих интересах и всецело подчиниться воле неких всемогущих лидеров. Ответ на этот вопрос крайне прост: ничего не заставляет. В том смысле, что никакие действия человека в целом не происходят вне его воли, не существует никаких «секретных методик» управления сознанием, которые позволяли бы превращать человека в «биоробота». Причем, не просто не существуют, но и не могут существовать в принципе, поскольку человеческий мозг – «устройство» не цифровое. И, следовательно, изменить его путем загрузки некоторой «программы» просто невозможно.

Впрочем, понятно, что на тему пресловутой «манипуляции сознанием» надо говорить отдельно. Тут же следует сказать только то, что, конечно, можно полностью сломать человека, по сути, уничтожив его личность – превратив в тупое и нерассуждающее существо. Подобное изменение можно сделать химическим способом, механическим – например, через лоботомию – или «психологически», погрузив в ужас непрерывных страданий. (Да и то, не всех – были, к примеру, узники концлагерей, до своего освобождения сохранявшие ясность мысли.) Но, как правило, говоря о фанатиках, обыкновенно подразумевают не забитых до изнеможения рабов – а активных и деятельных людей, готовых действовать по любому повелению «фюрера». Именно к таковым обыкновенно относят и фашистов, и «игиловцев», и разного рода «сектантов» — в общем, стандартный набор западных страшилок. (Впрочем, к ним еще любят добавлять и «красных» — начиная от большевиков и заканчивая вьетнамцами и жителями Северной Кореи.)

Так вот, во всех подобных случаях – не важно, идет ли речь о вьетнамских партизанах или пресловутых исламских фанатиках – следует понимать, что все эти люди прекрасно сохраняют свою волю. Более того – при внимательном рассмотрении проблемы можно увидеть, что кажущиеся на первый взгляд безрассудные действия в реальности имеют вполне рациональный смысл. Это может показаться абсурдным – разве рационален, исламский боевик, превращающий себя в живую бомбу против «неверных»? Однако это связано исключительно с особенностью нашего рассмотрения проблемы, когда мы, как правило, заостряем внимание только на двух моментах: когда указанный субъект становится исламистом, и когда он взрывает себя. Понятно, что тут вариантов нет: мертвый шахид вряд ли может рассматриваться выигравшем. Но если мы возьмем более широкую «перспективу», то увидим, что не все так просто. А именно: вступая в ряды «воинов ислама», данный субъект получает возможность пусть короткого, однако более-менее сытого, и, главное, более-менее определенного состояния. Да, за это в итоге придется платить жизнью, однако данная плата будет потом, в будущем – а оно для любого среднего человека имеет намного меньшую ценность, нежели происходящее сейчас.

Кроме того, даже если указанная личность вообще ничего делать не будет – то есть, останется в рядах гражданского населения – то для огромного количества случаев вероятность его смерти будет не намного меньшей, нежели тогда, когда он становится боевиком. Поскольку в любых гражданских конфликтах, подобных тому, что идет сейчас на Ближнем Востоке, мирное население страдает всегда. То есть, стратегия «выбрать свою сторону и взять в руки оружие» для указанной ситуации оказывается весьма рациональной. И это даже если не рассматривать «утешительной роли» религии, того самого «опиума народа» и «последнего вздоха угнетенной твари», которая позволяет хоть как-то сгладить мерзость бытия. Конечно, тут можно сказать: а вот это – чистая иррациональность, та самая «манипуляция». Однако разве прием обезболивающих является иррациональным? В том смысле, что если все «земные» инстанции давно уже не дают надежду простому человеку – и даже не считают нужным ее давать – то следует ли удивляться тому, что последний выбирает бородатых проповедников. Которые хоть как-то объясняют, зачем он страдает – и обещают райские кущи с 70 девственницами в обмен на лояльность. Да, только после смерти – но другие то и того не дают…

Конечно, можно смеяться над теми, кто отдает свою жизнь в обмен на иллюзорную возможность очутится в Раю с гуриями. Но не стоит забывать про то, что гораздо большее число людей тяжело работает, порой серьезно гробя здоровье, за ненамного более реальную возможность «достичь успеха». (А точнее – за гораздо менее реальную, ибо с того света, как известно, никто не возвращался, и есть ли там гурии или нет – неизвестно. А вот посчитать количество людей, ставших миллиардерами благодаря своем упорному труду, прикинуть их соотношение с общей численностью населения и сделать соответствующие выводы, может каждый.) В любом случае, при учете всех факторов, определяющих жизнь простого человека на Ближнем Востоке, мы получим практически ту же картину, что и для уже рассмотренных примеров «фанатизма». А точнее – нечто еще более инфернальное, поскольку тут речь стоит вести не просто об разрушенном производстве, а о идущей Гражданской войне. (О том, кто и зачем ее развязал, надо говорить отдельно. Хотя, в общем-то, все знают, что там, где добывается дешевая нефть, обязательно очень быстро начинают кого-то убивать и что-то взрывать.)

В общем, можно сказать, что в любом случае для проявления пресловутого «фанатизма» всегда должен быть один обязательный фактор: разрушение существующего производства, причем, как правило, наиболее высокотехнологичных его форм. Это характерно для Веймарской Германии, это характерно для современного Ближнего Востока (и для несовременного, кстати, тоже), наконец, это характерно для стран бывшего СССР. Везде, где наиболее современный и «цивилизованный» труд оказывается обесцененным, неизбежно торжествуют самые темные и дикие идеи. Правда, в некоторых странах бывшего СССР – таковых, как Россия или Украина 1990 годов – этот процесс был несколько заторможен сохранением советских подсистем. (И «материальных», таких, как доступное жилье, образование и здравоохранение, и «психологических», таких, как уверенность во временности текущего состояния.) Поэтому тут удалось избежать самого страшного, ограничившись лишь расцветом пресловутых сект. (Но вот на Украине, к сожалению, этот процесс «догнал» нас через двадцать лет.) Однако общего смысла эта особенность не меняет.

То есть, для того, чтобы получить подчинение множества людей, никакие «секретные методики подчинения человеческой воли» вовсе не требуются. Поскольку никакого секрета тут нет: достаточно просто обещать попавшим в кризис людям хоть какое-то реальное избавление. Причем, как правило, это избавление довольно «слабое» — по сравнению с поставленным задачами – однако, в условиях, когда и того нет, оно прекрасно срабатывает. Все отряды «фанатиков» — начиная с украинских «добробатов» и заканчивая разного рода игиловскими бандами – держаться именно на этом. (На том, что возможность хоть немного пограбить местное население как правило, перевешивает риск погибнуть в военных действиях.) Впрочем, что уж тут ограничиваться – судя по всему, большая часть военных отрядов в течение тысяч лет выстраивались именно по указанному принципу. (Включая обязательную «религиозную компоненту» – как неизменный элемент утешения обездоленных.) Так что, когда говорят о «секретных методах подчинения человеческого сознания», надо или смеяться, или плакать. Смеяться потому, что все это – «секреты Полишинеля», вещи, известные еще со времен Древнего Египта и широко представленные во всех источниках, так что считать их секретными может только полный идиот. Ну, а плакать — потому, что они до сих пор оказываются актуальными в связи с тем, что актуальными до сих пор оказываются ситуации, в которых они работают.

То есть, что до сих пор, при огромном прогрессе в технологиях, человеку приходится выбирать: вступать в банду или продолжать уныло существовать на «подножном корме» — это очень и очень плохо. Правда, как уже можно догадаться, существует – а точнее, существовала – альтернатива всему этому, состоящая в развитии современного индустриального производства, благодаря которому человек получал и место в жизни, и создавал себе материальные ценности. Причем, это прекрасно работало во всех случаях: и в советских республиках, включая Среднюю Азию, и на Ближнем Востоке и в Европе. Везде, где хотели вывести народ из состояния Инферно, делали это через создание современных заводов и фабрик. (Например, в той же Сирии или Ливии успешно развивали машиностроение, а в Египте даже телевизоры производили!) Но данная альтернатива, при всей ее прогрессивности, неминуемо сталкивалась с главной проблемой нашего мира – с т.н. «экономической конкуренцией».

Поэтому уже в 1980 годах модными стали утверждения, что все это – экономически невыгодно, что надо не пытаться все производить у себя, а закупать товар у того, кто конкурентоспособнее. Причем, в рамках данного утверждения очень быстро договорились до того, что невыгодным стало считаться вообще все производство – вплоть до традиционного сельского хозяйства. (Это относится и к бывшему СССР, и к Ближнему Востоку.) В результате чего последнее было уничтожено, крупные импортеры получили огромные прибыли – ну, а все остальные потихоньку начали погружаться в хаос и дикость. Так что можно сказать, что те теракты и преступления, что совершают пресловутые «мигранты» и исламисты на территории Европы – это закономерная плата за полученную в 1990 годы выгоду. Впрочем, и тут как всегда: выгоду получили одни – а страдают от терактов другие. (Поскольку до места жительства «бенефициаров» рыночной деиндустриализации никакой исламист добраться не может.)

То есть – корень зла, несомого терроризмом, состоит вовсе не в пресловутом «фундаментальном исламе». (А также — в других «деструктивных идеях».) Его основой является то, что кто-то поставил свои доходы выше, нежели жизнь миллионов людей. Что кто-то посчитал побочные результаты «конкурентной победы» в виде миллионов выброшенных из жизни людей допустимой платой. Впрочем, это относится равным образом ко всем иным бедам, которые испытывает или испытывало человечество – вплоть до фашизма и Мировых войн. Не какие-то «зловредные идеи», не злокозненные «тайные силы» заставляют страдать и гибнуть миллионы и миллиарды людей – а банальное, обыденное и вполне мещанское стремление «сладко есть и мягко спать». (За счет других.) Правда, относимое к т.н. «элите человечества», но то этого не становящееся более разумным. Именно оно и является той самой «обителью зла», тем самым «сердцем спрута», вырвав которое можно покончить с большей частью человеческих бед.

Правда, именно поэтому и остающееся в «тени» — заслоняемое тысячами ложных концепций, вроде того же «фанатизма». Но все тайное, как известно, рано или поздно становится явным, а значит…

Впрочем, о том, что это значит, надо говорить отдельно.